" />Женщина в черном.

Ночь и летний сад. Луна и звезды. Перед рассветом становится прохладно.

Я проснулась от холода во дворе дома, в старинном детском кресле. Синяя ночь и светящийся фонарь. Листья деревьев тихо шелестят, словно что-то нашептывая и сверкая серебристыми бликами.

Почему я одна? Слезы текли из глаз. К тому же стало страшно. И я заревела изо всех сил. Чьи-то руки подхватили меня и понесли в дом. Небольшая прихожая пуста. Все двери дома раскрыты, кругом горит свет. Везде ослепительно-белые стены и чисто вымытый пол блестит яркой краской. И – пустота.

Из двери слева слышен слабый голос: «Принесите ее ко мне..»

В маленькой сверкающе-белой комнатке едва вмещается кровать. На высоких огромных подушках полусидит, полулежит женщина в черном. Ее лицо тоже покрыто черным покрывалом. И белая постель. В углу у ее изголовья поставили детский стул, на котором мне почему-то неудобно сидеть.

Женщина говорит: «Оставьте нас..». И самое удивительное то, что никого не видно, только слышны удаляющиеся шаги. И вот все стихло. Какая-то звенящая тишина. Как звон в ушах. И ужасно хочется есть.

Женщина чуть приоткрыла покрывало, и я увидела смуглое лицо. Щеку. Женщина протянула руку. «Подойди» – произнесла она чуть слышно. Я испугалась. Как подойти? Ведь я еще не умею ходить! Привстала, оставаясь сидеть на краешке. Женщина протянула мне руку: «Возьми себе..*»

• думала только о еде. Но в руке еды не было. Как понять ее слова? Что она должна взять? Но тут пошатнулась портьера на противоположной стене, из которой возникли три женщины. Удивительно, как они поместились в таком узком дверном проеме? И среди них тетя Люба, регент из церкви.

Возможно, что женщина на кровати, - старшая, игуменья, т.к. все пред ней преклоняются**.

Все три женщины*** стали убеждать женщину в черном: «Отдай нам … Ни о чем не беспокойся…» Женщина в черном что-то им передала, и после этого женщины скрылись за портьерой. Меня вновь вынесли во двор и посадили в то же кресло. От усталости и ночи я вновь уснула, но вскоре вновь проснулась от холода.

Луна ярко светит и освещает двор. Чуть поодаль, за кустами, тоже свободное пространство и там стоит стол, на котором возвышалась гора из розовых роз.

Было еще темно, но во дворе было полно людей. И я не сразу заметила на этом возвышении из роз женщину в черном. Мне сразу же захотелось к ней и я расплакалась. На столе лежала та самая женщина в черном. Я увидела ее. Вокруг нее горкой выложено очень много розовых роз. И меня к ней не пускают. Я плачу и прошу, чтобы меня пустили к ней, т.к. здесь я никому не нужна. Я хочу прилечь возле неё.

Рядом со мной стоят примерно 5 девочек, в монашеском одеты. Старшая из них учится в 7 классе, я знаю и все думаю, одевает ли она монашеское в школу, ведь монашество запрещено, а монашеское нужно носить всегда. Одна из монашек берет меня на руки и дает конфету. Монашенка чарующе улыбается и плачет, ее лицо мокрое от слез. Как такое возможно?

Меня тут же обступили 5-6 девушек в черном, и я знала, что это монахини.

• из них говорила: «Какая хорошая была наша матушка, она единственная. Несмотря на свое высокое положение, она нам была, словно родная мама.… Такой больше не будет никогда».
• вновь уснула. Проснулась от легкого дуновения ветерка. Светает.

Все девочки-монахини забирают свои вещи и уходят, и меня берут с собой.

Мы идем по пустынной улице и все боятся, чтобы не встретить соглядатая, плохого дядьку. Благополучно прошли мимо базара и завернули за угол забора.

Монашенки шли мимо базара и захотели передохнуть. Старшая сказала: «Нельзя останавливаться, пока нас никто не увидел. Вон уже мужчина пошел на базар. Слава Богу, он не смотрит в нашу сторону. А может это тоже соглядатай?»

Монашенки ринулись к аллее деревьев и укрылись в ее зелени.

Вскоре мы оказались в закоулке складских помещений железнодорожного вокзала. Здесь же начинался пешеходный мост через железную дорогу.

Монашенки громко перешептывались между собой: «Ой, девочки, вам не страшно?» «Страшно». «И я боюсь. Нам надо скорей переодеться, пока нас никто не увидел». «Как вы думаете, тот мужчина нас заметил?» «Кто он?»

Несмотря на спешку, все тщательно переодевались из монашеского в сельское и белые платочки. Потом собрали все вещи в узелки , подошли к мосту и… остановились.

Меня поставили на землю прямо перед мостом. Одна из монашенок произнесла, обращаясь о мне: «Запомни, что я тебе скажу. Ты теперь взрослая, и должна быть самостоятельной. Запомни, тебя больше никто, никогда на руках носить не будет. Ты будешь ходить сама, и мы должны расстаться.»

Меня охватил ужас по многим причинам: я еще не научилась ходить, я не знаю дороги, я не знаю, куда идти. Слезы застилали мне глаза, но я не решалась заплакать. Старшая обратилась ко мне: «Запомни нас, запомни наши имена, хотя бы одно имя. Или может написать тебе на руке?»

Я сообразила: «Но если меня будут купать, все смоют». «И то правда». Все имена перепуталась в моей голове. Старшая монахиня поставила меня на первую ступеньку и сказала: «Вот тебе первое задание взрослой жизни: пока мы перейдем мост, ты должна научиться ходить».

Когда все дошли до середины моста, надо мной сжалились, взяли меня на руки, и я тут же уснула на плече у монашенки.

*Что касается вещи, которую мне пыталась передать игуменья, то много позже, когда я жила в Дн-жинске, (примерно в 1990 году, и мне было 39 лет) рассказала эту историю своей сестре О. и ее мужу С., в Днепре, когда приезжала в гости к родителям. Как-то так вышло, раньше я никогда об этом никому не говорила. Просто подумала, что когда-то надо начинать понемногу говорить об этом,чтобы все выяснить. Так вот С., сразу сказал, что это был царский перстень, все об этом знают, разве я не читала? Но название книги не сказал, как бы остановился на полпути. Сразу после этого разговора они вдвоем поехали в Донецк. После этого приезжала в гости тетя Люба и жаловалась маме Нине, что эта пара что-то от нее требовали, но что конкректно- не говорила, это был для них двоих понятный разговор, и они оживленно этот факт обсуждали.

Также вскоре в Дн-жинске я познакомилась с одним человеком, который приехал из Сибири. Тогда на строительство левобережного Дн-жинска приезжало много людей с разных концов Советского Союза, потому что в течении 5-6 лет всем давали квартиру.

Этот человек ни с того ни с сего (в одной компании) рассказал о таинственном царском перстне, который был снят с царя при расстреле. Он рассказал, что этот перстень имеет какое-то магическое свойство: если этот перстень носит не тот, кому он может принадлежать по закону или наследству, его ожидает страшная участь:

все умирают страшной смертью вскоре после его приобретения, и он всех их знал, и также знает, у кого сейчас этот перстень находится, но не назвал имя. Я также видела, что он хочет, чтобы я что-то сказала в тему, но я молчала.

Он работал мастером на стройке, но был самодуром, и его вскоре выгнали с работы. Чтобы бригада не сидела без дела, он заставлял зимой копать ров вручную, а потом засыпать этот ров.

Я не буду рассказывать всех услышанных историй, связанных с этим перстнем. Все они идентичны и связаны с жаждой наживы и другими низменными чувствами.

Добавлю только, что, возможно кто-то (не буду называть), присвоил себе мое имя, и примерно 9-11 женщин (о которых мне известно), претендует на него, имея какие-то материальные или документальные факты и доказательства. Все они каким –то образом связаны с моими родственниками, соседями, церковью, службами госбезопасности, работниками ЗАГСа и т.п. .

** Монастырь. Кроме церкви был тайный монастырь, т.к. открыто запрещалось.

Куда подевались монахини - не знаю. Может их тоже арестовали?

Это был частный дом.

***одна из 3-х женщин тетя Люба, агент НКВД, регент в церкви, сестра Нины.

Вторая из них, через некоторое время хотела купить ковер, пошла домой за деньгами, но перед тем, как пойти в магазин, она зашла в туалет возле ж.д. вокзала, там ее убили и забрали деньги.

Третья, по-моему предположению, была Федоровна, которой тетя Люба продала часть нашего участка на ул. Артемовской 157, где Федоровна с семьей начала строить двух-этажный дом, но успела возвести первый, полуподвальный, а дальше архитектурно-земельный надзор запретил, потому что под улицей Артемовской находятся старинные заброшенные шахты. Через какое-то время действительно, провалился под землю мой любимый гастроном и часть дороги, только крыша осталась на поверхности. К счастью, это произошло на рассвете и никто не пострадал, даже работники.

По-моему, у Федоровны было два сына, возможно один из них тоже священник. Потом они где-то переехали. Когда мы переехали жить в Днепр, в наших друзьях была тоже Федоровна, знакомая тети Любы, и ее сыновья эмигрировали в США.

Получается, что все три женщины предали игуменью, потому что выбрали какие-то материальные выгоды." />